Нам постоянно заявляют, что сатанизм вторичен по отношению к христианству. Мы отвечаем, что дело не в названии, что соответствующие сатанистскому духу идеи были всегда. Вы хотите примеры? Извольте.

Гераклит Темный

В точности годы жизни Гераклита Эфесского неизвестны. "В расцвете сил" он был в 69-ю Олимпиаду, то есть в 504-501 годах до н.э. Можно считать, что родился он около 530 года до н.э.

Гераклит происходил из царского рода Катридов. В то время Эфес, его родной город, вместе с другими полисами греческого мира прошел через процесс демократизации. Гераклит считал демократию ошибкой. "Эфесцы заслуживают того,- резко выражался он,- чтобы их перевешали всех поголовно за то, что изгнали они Гермодора, достойнейшего среди них человека, сказавши: "Среди нас никто да не будет наилучшим!" В греческих демократиях бытовал такой откровенный закон, когда граждан, которые раздражали толпу, отправляли в изгнание. Все великие люди Афин испытали его на себе.

Некоторые считают, что это выражение аристократической спеси Гераклита. Но из других его заявлений видно, что аристократов он выделяет не по знатному происхождению, тем более не по богатству. "Дурных - много, и лишь немногие хороши,- говорил он,- и один для меня стоит десяти тысяч, если он - наилучший". А упомянутый Гермодор, по легенде, стал потом советником при римских законодателях-децемвирах: статуя его стояла на римском форуме.

Так уж сложилось в греческом мире, что свергнутые цари и их потомки уезжали в Персию, где их охотно принимали. И перед Гераклитом был открыт такой путь, но он на него не вступил. Более того, он отказался от царского сана, по сути дела номинального, уступив его своему брату, и поселился при храме Артемиды Эфесской. В те времена храмы охотно предоставляли мудрецам жилище, не требуя даже ни выполнения жреческих обязанностей, ни подражания образу жизни жрецов.

О Гераклите нередко вспоминали в связи с серьезными для города обстоятельствами. Так, эфесцы, признав его одним из выдающихся мозгов, полагали, что он может дать Эфесу наиболее мудрое законодательство. Но и тут он пренебрег их просьбой, сказав, что город уже во власти дурного государственного устройства.

Живя при храме, Гераклит, согласно свидетельствам, проводил время очень странным для "нормального" человека образом: предавался "праздным" размышлениям, иногда играл с детьми в кости и в другие игры, а обступившим его согражданам как-то ответил: "Чему дивитесь, негодяи? Разве не лучше играть с ними, чем царствовать в вашем государстве?"

Есть свидетельства и о том, что к Гераклиту присылали своих послов афиняне. Услышав о нем, как о выдающемся философе, жители Афин захотели увидеть его в своем городе. Гераклит отказался и от этого. Он сознательно и упорно вел жизнь своего рода отшельника. А незадолго до смерти, словно китайский мудрец, он ушел жить в горы.

Неудивительно, что Гераклита считали дерзким, надменным человеком, не удосуживающимся разъяснять свои мысли-загадки, мысли-шифры.

Не снисходя до того, чтобы изложить свои выводы в словах, понятных простонародью, он выразил свои взгляды в емких и загадочных апофтегмах "О природе", которые отдал на хранение в святилище Артемиды, чем весьма озадачил потомков.

Его прозвали Темным, потому что, опасаясь профанации своих мыслей, он писал на поэтическом, не очень понятном языке, был склонен к афоризмам, звучащим парадоксально, иногда вызывающе, задавал своим читателям, слушателям загадки, не предлагая разгадок, любил игру слов.

Диоген Лаэртский свидетельствует: "Когда Еврипид дал Сократу сочинение Гераклита и спросил о его мнении. Тот ответил: "Что понял - великолепно, чего не понял, думаю, тоже, но нужно быть делосским водолазом, чтобы не утонуть в ней".

Одним из главных пороков Гераклит называл невежество. Невежественны те, кто поддается обманчивому человеческому мнению, кто ленив в размышлении, кто в погоне за богатствами не занимается собственным развитием. Распространенный вид невежества: люди верят в то, что им внушают. Толпу, по убеждению Гераклита, и составляют люди, которые не дали себе труда расстаться с невежеством и легковерием.

Гераклит отваживался выступать против распространенного в народе образа мысли, обычного понимания мудрости, против высших авторитетов древнегреческой культуры, тех, кому верит толпа. Достается от него и Гомеру, который "стоил того, чтобы его выпороть", и Гесиоду... Не стесняясь в выражениях Гераклит называл Пифагора "предводителем мошенников" и "изобретателем надувательства". (Не каждый знает, что автор знаменитой теоремы был организатором и руководителем авторитарной секты). Мудрые, бывает, ошибаются, и почти всегда ошибается толпа называя мудрецами своих кумиров. Поэтому не стоит создавать чей бы то ни было культ.

Невежеством у Гераклита объявляется и "почтенная" вера в религиозные культы. Он разражается критикой в адрес религии и мифологии, мистерий и культов, народного суеверия. Он смеется над теми, "кто тщетно пытается очиститься от кровопролития, оскверняя себя кровью", или теми, "кто возносит молитвы к истуканам: это все равно что беседовать с домами; ничего не знают они о действительной природе богов".

В области метафизики Гераклит известен своими яркими диалектическими афоризмами. В них суть этой идеи видна не менее ясно, чем толстых трудах Гегеля или китайской "Книге перемен".

Panta rei, ouden menei - "все течет, ничто не остается на месте"; "нельзя дважды войти в одну и ту же реку, каждый раз на тебя накатывают все новые и новые воды". Ничто не есть, все становится; никакое состояние не пребывает неизменным, даже на кратчайшее мгновение; все перестает быть тем, чем было, и становится тем, чем оно будет.

В то время мыслители, видевшие за разнообразием мира Единое, старались выразить его в понятиях. У Пифагора это было число. У Гераклита - Огонь. Причем, когда он говорит о нем, возникают ассоциации с современным понятием "энергия". "Этот Космос (Мир) не создал никто из богов, он всегда был, есть и будет вечно живой огонь". "Бог" - вечносущий Огонь, энергия мира, вечно меняющая форму. Человек, как и все остальное,- изменчивое пламя, "возжигаемое и гаснущее", часть вечной энергии, присутствующей во всех вещах. Смерть и рождение - произвольные моменты, выхваченные анализирующим разумом человека из потока становления; однако, с непредвзятой точки зрения, с точки зрения вселенной, это лишь фазы в бесконечном изменении форм. В любое мгновение частичка нас умирает. Смерть не только конец, но и начало; рождение не только начало, но и конец. "Границ духа не отыскать, по какому бы пути ни пошел: столь глубока ее мера".

Он применял релятивизм не только к природе, но и к этике. Все ценности относительны. "Морская вода непригодна для человека, для рыб она - жизненная среда", "свиньи наслаждаются грязью больше, чем чистой водой", "ослы солому предпочли бы золоту". Наши слова, мысли, в частности этика - предрассудки и выражают наши интересы как представителей определенных групп. "Для Бога все вещи прекрасны и хороши и справедливы; это люди нарекли одно добром, другое - злом". Как можно устранить "зло", не взорвав при этом весь мир? Уничтожение одного означает и уничтожение противоположного, поэтому "не к добру людям исполнение их желаний".

"Бог - день и ночь, зима и лето, война и мир, избыток и голод, жизнь и смерть добро и зло - одно". Все эти противоположности - стадии колебательного движения, моменты вечно изменяющегося Огня; каждый член пары противоположностей необходим для смысла и существования другого: не будь Солнца, мы бы не знали, что такое ночь. Реальность - это напряжение и взаимодействие, чередование и обмен, единство и гармония противоположностей.

Как напряжение струны, натягиваемой и отпускаемой, создает гармонию колебаний, называемую музыкой, так чередование и вражда противоположностей творит сущность, смысл и гармонию жизни и изменения. В борьбе организма с организмом, человека с человеком, мужчины с женщиной, поколения с поколением, класса с классом, народа с народом, идеи с идеей, веры с верой сражающиеся противоположности - основа и уток на ткацком станке жизни, преследующие антагонистические цели и созидающие невидимое единство и тайное согласие целого. "Разногласящая гармония - наилучшая".

Он порицает тех, кто желает, чтобы в мире прекратилась вражда; без борьбы противоположностей не было бы "созвучия", плетения паутины жизни, развития. Гармония не кладет конца борьбе, она - конфликт, в котором ни один из элементов не одерживает решительной победы, но оба действуют в нерасторжимой зависимости друг от друга (как радикализм юности и консерватизм старости). Борьба за существование необходима для того, чтобы лучшее могло отделиться от худшего и породить наивысшее. "Борьба (война, вражда) - отец и царь всему; одних она сделала богами, других - людьми; одних - рабами, других - свободными". В конечном счете "война (вражда, борьба) - это справедливость"; конкуренция индивидуумов, групп, видов, учреждений и империй есть высший суд природы, и нет апелляции против его вердикта.

К сожалению, до наших дней сохранились лишь разрозненные фразы Гераклита, процитированные другими авторами. Среди них есть и такие, за которые я бы не стал его хвалить. Я их проигнорировал. Возможно, они приписываются ему напрасно; возможно, они производят такое впечатление, будучи выдранными из контекста; возможно, это действительно его слова... Но даже последнего не стоит смущаться, мы же не идола из него делаем.

Младшие софисты

Из древности до нас сохранились и другие обрывки идей, которые можно назвать сатанистскими.

В конце V - начале IV веков до н.э. существовало направление социальной мысли, представителей которого называют младшими софистами.

Они заявляли, что естественное право есть право сильного, а все положительные законы суть произвольные положения разных законодателей в их собственных интересах: если все хвалят справедливость, то только потому, что масса людей находит ее выгодной для себя; кто, напротив, чувствует в себе силу пренебрегать законами, тот имеет на это и право.

Разумеется, такая "крамола" дошла до нас не из первых уст. Столь трезвое отношение к "общечеловеческим ценностям" устраивало немногих. Больше всего сведений о младших софистах содержится в диалогах Платона, где они представлены оппонентами Сократа. И кое-кто даже высказывает предположение, что они - вымышленные персонажи. Но, учитывая взгляды Сократа и Платона, очевидно, что не эти двое придумали то, что говорили младшие софисты.

Калликл

О взглядах софиста Калликла мы можем судить по диалогу Платона "Горгий". И, я бы сказал, что словам, которые извергал этот древний грек, мог бы позавидовать Фридрих Ницше.

По мнению Калликла "общечеловеческие ценности" установлены слабосильным большинством. "Ради себя и собственной выгоды устанавливают они законы, расточая похвалы и порицания. Стараясь запугать более сильных, тех, кто способен над ними возвыситься, страшась этого возвышения, они утверждают, что быть выше других постыдно и несправедливо, что в этом как раз и состоит несправедливость - в стремлении подняться выше прочих. Сами же они по своей ничтожности охотно довольствовались долею, равною для всех".

То, что считается хорошим и прекрасным согласно общепринятому мнению, далеко не является таковым на самом деле. Люди следуют обычаям из страха перед окружающими и властями или поддаваясь обману "трескучих и давно избитых слов".

Что это так, видно во всем и повсюду и у животных, и у людей - если взглянуть на города и народы в целом,- видно, что признак справедливости таков: сильный повелевает слабым и стоит выше слабого.

Это закон самой природы, хотя он может не совпадать с теми обычаями, которые устанавливают люди, и по какому стараются вылепить самых лучших и решительных среди них. "Они берут их в детстве, словно львят, и приручают заклинаниями, внушая, что все должны быть равны и что именно это прекрасно и справедливо. Но если появится человек, достаточно одаренный природою, чтобы разбить и стряхнуть с себя все оковы, он освободится, он втопчет в грязь ваши писания, и нормы, и обычаи, и все противные природе законы и, воспрянув, явится пред вами владыкою, бывший ваш раб - вот тогда-то и просияет справедливость природы!"

Обычная человеческая мораль не дает развернуться такому сильному индивиду, заставляя подавлять свои желания и страсти.

"Кто хочет прожить жизнь правильно, должен давать полнейшую волю своим желаниям, а не подавлять их, и как бы ни были они необузданны, должен найти в себе способность им служить, должен исполнять любое свое желание. Но конечно, большинству это недоступно, и поэтому толпа, стыдясь своей немощи и скрывая ее, поносит таких людей и объявляет своеволие позором и старается поработить лучших по природе; бессильная утолить собственную жажду наслаждений, она восхваляет воздержанность и справедливость - потому, что не знает мужества. Но если кому выпало родится сыном царя или получить от природы достаточно силы, чтобы достигнуть власти - тирании или другого какого-нибудь вида господства, что поистине может быть для такого человека постыднее и хуже, чем воздержанность? Он может невозбранно и беспрепятственно наслаждаться всеми благами, а между тем сам ставит над собой владыку - законы, решения и поношения толпы!

Роскошь, своеволие, свобода - в них и добродетель и счастье, а все прочее, все ваши красные слова и противные природе условности,- никчемный вздор".

Калликл заявляет Сократу: "Воздержанными ты называешь глупцов и слабаков! Может ли в самом деле быть счастлив человек, если он раб и кому-то повинуется? Ежели ты доподлинно муж, то не станешь терпеть страдание, переносить несправедливость - это дело раба, которому лучше умереть, чем жить, который терпит несправедливости и поношения потому, что не в силах защитить ни себя самого, ни того, кто ему дорог..."

"Горгий" построен в общей для многих диалогов Платона манере: Сначала идет легкий треп Сократа с не очень искушенными поклонниками или оппонентами. Затем вступает серьезный противник и излагает свой взгляд на вопрос, рядом с которым мнение Сократа, зачастую, выглядит совершенной мурой.

Например, в диалоге "Горгий" Сократ пытался убедить в том, что "хуже творить несправедливость, чем ее терпеть, и оставаться безнаказанным, чем нести наказание." "Человек несправедливый и преступный несчастлив при всех обстоятельствах, но он особенно несчастлив, если уходит от возмездия и остается безнаказанным, и не так несчастлив, если понесет наказание и узнает возмездие богов и людей." Поэтому, "если кто совершит неправое дело нужно по доброй воле идти скорее туда, где его ждет наказание, пока несправедливость, застарев, не растлила душу окончательно и безнадежно. А если несправедливость сотворил твой враг, нужно всеми средствами добиваться, чтобы он остался безнаказанным".

Подобные выводы были по достоинству оценены Калликлом: "Такого человека можно совершенно безнаказанно отхлестать по щекам. Ведь если бы сегодня тебя схватили - тебя или кого-нибудь их таких же, как ты,- и бросили в тюрьму, обвиняя в преступлении, которого ты никогда не совершал, ты же знаешь - ты оказался бы совершенно беззащитен. А потом предстал бы перед судом, лицом к лицу с обвинителем, отъявленным мерзавцем и негодяем, и умер бы, если бы тому вздумалось потребовать для тебя смертного приговора". - как известно, так оно и вышло в свое время.

Но, как в сказках "добро" всегда побеждает "зло", так и у Платона всегда побеждает Сократ. И в заключении подобных произведений Платона противники Сократа вдруг начинают резко ему поддаваться. Вот и на слова: "...жизнь распутников, не чудовищна ли она, не постыдна, не жалка? Или ты отважишься утверждать, что и распутники счастливы, раз у них вдосталь того, что им нужно?", Платон ответил за Калликла: "Неужели тебе не совестно сводить нашу беседу к таким низостям?" И так далее понеслось в таком ключе.

Подобная капитуляция Калликла выглядит надуманной, тем более, что уже в первой своей фразе он расколол сократовский метод убеждения.

Начинается диалог "Горгий" с того, как Сократ загоняет в угол Пола, юнца, очарованного идеями младших софистов, но еще не избавившегося от некоторых предрассудков. Воспользовавшись тем, что Пол не решается посягнуть на самые священные предрассудки, Сократ и выпорол его по голой... совести.

Калликл и вступил в разговор с того, что прокомментировал данную ситуацию. Стоит только допустить реальный смысл под словом "справедливость", как оказываешься на поводке тех, кто это слово инспирировал. "Уступив в этом,- говорит Калликл,- он в свою очередь оказался стреножен и взнуздан и умолк, застыдившись открыть то, что у него на уме. Большею частью они противоречат друг другу, природа и обычай, и потому тот, кто стыдится и не решается говорить что думает, неизбежно впадает в противоречие. Этим ты и пользуешься". Поэтому, кажется весьма сомнительным то, что немного погодя Калликл сам угодил в эту ловушку.

Единственный действительно путевый аргумент Сократа против Калликла заключается в следующем: "Большинство по природе сильнее одного? То самое большинство, которое издает законы против одного? Значит, установления большинства - это установления сильных." Этот подвох наилучшим образом разбирает Фрасемах.

Фрасемах

Философия Фрасемаха из Халкидона, сохранившаяся в диалоге Платона "Государство", родственна взглядам Калликла, хотя и отличается от них акцентом. Тогда как Калликл предъявляет нам свои личные пристрастия, Фраземах только трезво констатирует реалии:

Фраземах отрицал общечеловеческое содержание справедливости. Все люди по своей природе корыстны и эгоистичны, каждый из них стремится, преодолевая препятствия других, утвердить свой собственный интерес и свое собственное представление о том, как нужно себя вести. Нравственные и правовые установления, обобщенно выраженные понятием справедливости, являются на самом деле фикциями, посредством которых люди хитрые и могущественные обманывают простодушных и слабых, вынуждая их заботиться о чужом благе, как о своем собственном.

Фраземах с предельной ясностью указал на способность нравственных понятий служить средством манипуляции, к которым прибегает власть для своей выгоды, для обуздания тех, кто покушается на ее привилегии. Понятиями зла и преступления властители пользуются, как ярлыками, для того, чтобы заклеймить и покарать своих соперников, придав расправе видимость оправданности.

"Справедливость - это то, что пригодно сильнейшему. Всякая власть устанавливает законы в свою пользу: демократия - демократические законы, тирания - тиранические, так же и в остальных случаях. Установив же законы, полезные для себя, власть объявляют их справедливыми для подвластных, а преступающего их карают как нарушителя законов и справедливости. (Вспоминается мысль из суворовского "Аквариума": Кто проиграл в борьбе за власть - преступник.) Во всех государствах справедливостью объявлено одно и то же - то, что выгодно действующей власти. А ведь она - и есть сила. Вот и выходит, что справедливость - везде одно и то же: то, что пригодно для сильнейшего".

Справедливость - в сущности это чужое благо, это нечто, устраивающее сильнейшего, правителя, а для подневольного исполнителя зачастую это чистый вред. Подданные осуществляют то, что пригодно правителю, так как в его руках сила. Вследствие их исполнительности он преуспевает, а сами они - ничуть.

Разве пастухи либо волопасы заботятся о благе овец или волов, когда откармливают их и холят, и что делают они это с какой-то иной целью, а не ради блага владельцев и своего собственного? Разве и в государствах правители - те, которые по-настоящему правят,- относятся к своим подданным как-то иначе, чем пастухи к овцам, и будто они днем и ночью только и думают о чем-то ином, а не о том, откуда бы извлечь для себя пользу?

Все люди склонны к несправедливости, но тот, кто обладает силой, осуждает и наказывает действия лиц бессильных. Чем крупнее несправедливость, тем более она безнаказанна. Та же мысль в фразе Марка Твена: "Украл яблоко - сел в тюрьму. Украл фабрику - стал министром".

Частичное нарушение справедливости, когда его обнаружат, наказывается и покрывается величайшим позором. Такие частичные нарушители называются, смотря по виду своих злодеяний, то святотатцами, то похитителями рабов, то взломщиками, то грабителями, то ворами. Если же кто, мало того что лишит граждан имущества, еще и самих их поработит, обратив в невольников,- его вместо этих позорных наименований называют преуспевающим и благоденствующим, и не только cего соотечественники, но и чужеземцы, именно потому, что знают: такой человек сполна осуществил несправедливость. Ведь те, кто порицает несправедливость, не порицают совершение несправедливых поступков, они просто боятся за себя, как бы им самим не пострадать. Как недавно (по сравнению с Фраземахом) писал Франсуа де Ларошфуко: "У большинства людей любовь к справедливости - это просто боязнь подвергнуться несправедливости".
Olegern
1999-2000
Использовалось:
Диоген Лаэртский "О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов";
Платон "Горгий", "Государство";
Вил Дюрант "Жизнь Греции";
Н.В.Мотрошилова "Рождение и развитие философских идей";
А.П.Скрипник "Моральное зло"